Снежные мысли

Говорят, что снег – символ смерти. Почему же нам бывает так хорошо, когда невидимый мукомол засеивает нас белой крупой? Земля засыпает и снегом себя засыпает, Персефона уже глубоко, впереди только холод и душные, обогреваемые чугунными кишками кухни, а нам – хорошо? Почему я так рад, что сердитый троллейбус выплюнул меня на улицу, заставив пройти чуток километров по истязаемому снегом городу?

И шел я не по безлюдным, замшелым и прекрасным, как всё древнее, дворам, а вдоль злобной, чихающей, закованной в жесть змеи, пожравшей полгорода несчастной человечины. Она содрогалась, опасная, злая, а я мог спокойно потрогать руками холодное твердое тело, помахать в иллюминаторы грустным людям в намордниках и пойти дальше, размахивая голубым пакетом перечно-соляную муть. Протаивая собой мышиный ход в белой мякоти зимы, пропихивая себя сквозь агрессивную, пористую плоть города я придумывал, как раскрасить на мониторе этот мой вечерний путь домой.

Свежая мозоль, застарелая печаль, два гопника-воробышка и запорошенный асфальт – коктейль для вечера смешивался рукой неясного небрежного небожителя. Скосив глаз на серую барную стойку над головой я проворчал: «Люблю чистое», – и в ответ получил новый заряд пудры с таким привычным сегодня запахом бензина. Сегодня я не получу свой ежевечерний ужин из сериала про гениального доктора, вконтакчивания мозга и валяния на мягком. Позавчерашние музы с ревом проносятся совсем рядом, вытряхивают из рукавов чудом не переваренные когда-то остатки счастья, а нынешние умилительно смотрят на подпрыгивающее в предвкушении клавиатуры тело.

Эпидемиологическая обстановка читает властный диктант о соплях, я не в силах противиться этому и, теряя последние крохи самоиронии, сажусь писать, о том, как прекрасен снег, как прекрасна ночь, как прекрасна грусть, как прекрасно одиночество. Распирающая радость уже приподнимает меня на полметра над землей, и кажется, что только содержимое карманов не дает взмыть и взасос целовать скрытую белыми мехами медведицу. Но, сбивая свеженамороженную пыль с бугристой морды асфальта, ноги морзянят в брюхорезонатор, что не стоит выходцу из джунглей наслаждаться красотами смерти, что надо поскорее согреться и пожрать горячего. Теплое, сытое, человеческое с легкостью пересиливает простое, красивое и неживое и я запрыгиваю в уютное гнездо квартиры, пытаясь как можно дольше оставить в себе миллисекундное ощущение гармонии.

Говорят, снег – символ смерти. Врут походу.